Пограничный легион [сборник] - Зейн Грей

— Я очень сожалею, что затащил вас сюда, — сказал он, беря ее за руки. — Только теперь поздно об этом думать. Я просто не могу вас потерять… Но ведь есть еще один выход… для него еще не поздно!

— Что за выход? Что вы говорите? — спросила Джоун.

— Слушай, бежим сегодня со мной отсюда? — хрипло прошептал Келлз. — Клянусь, я женюсь на тебе, стану порядочным человеком. Завтра будет уже поздно! Бежим?

Джоун покачала головой. Ей стало его жаль. Когда он так говорил, он был уже не бандит Келлз. Его переживания не оставили ее безучастной, непонятным образом взволновали ее. Вот, минуту назад в хижину вошел вожак бандитов, замышляющий кровавую резню; но, увидев ее, он как бы сломался, потерял всю свою силу и теперь стоял, замирая от безнадежной любви к ней.

— Отвечай же, Джоун, — потребовал он, сжимая ей руки, и на лицо его набежала тень.

— Нет, Келлз, — ответила Джоун.

— Почему? Потому что я бандит? Потому что руки у меня в крови?

— Нет, не поэтому. Просто я… я вас не люблю.

— Но ведь лучше быть моей женой по-честному… чем оставаться здесь рабыней, которую в конце концов бросят, и она достанется Гулдену — попадет в его пещеру под его веревку? — Голос у Келлза окреп — верх начинало брать его второе «я».

— Конечно, лучше… Только я ведь знаю, что вы никогда меня не обидите… не отдадите… Гулдену.

— Откуда ты знаешь? — воскликнул Келлз, и кровь ударила ему в голову.

— Потому что вы побороли в себе зверя… и вы на самом деле меня любите.

Келлз так резко оттолкнул ее от себя, что она едва не упала.

— Я с этим справлюсь… Тогда — берегитесь, — с безнадежной тоской в голосе сказал Келлз.

Он махнул рукой, как бы приказывая ей уйти к себе, и повернулся к наружной двери, за которой слышался гул голосов.

Спотыкаясь в темноте на грубых ступеньках, Джоун пробралась в свою комнату, тихонько собрала жерди — чтобы в любую минуту можно было загородить вход, и приготовилась спокойно ждать и слушать, что будет дальше. Нервы ее были напряжены до крайности, почти до физической боли, и она всем существом ощущала, что этот вечер, такой важный для Келлза, будет иметь особое значение и для ее дальнейшей судьбы. Только почему и как, не догадывалась. Она чувствовала, что ее подхватила волна событий и несет в открытое море. Келлз вышел. Голоса за дверью стали поглуше. Похоже, бандиты уходят. Джоун почувствовала разочарование. Однако вскоре голоса снова зазвучали громче; мужчины ходили взад и вперед. Спустя несколько минут Келлз, один, вернулся в хижину. Было темно, и Джоун его еле различала. Келлз зажег фонари; два поставил на стол, остальные повесил на стены. Потом достал откуда-то записную книжку и карандаш и положил рядом с тяжелым, инкрустированным золотом револьвером на то место за столом, которое собирался занять. Покончив с приготовлениями, он стал медленно расхаживать по комнате, заложив руки за спину, опустив голову на грудь, целиком уйдя в свои мысли. Мрачная, зловещая фигура! Джоун случалось видеть разных людей, погруженных в раздумья, но только от Келлза исходила смутная, но страшная эманация зла. И все, что находилось в этой мрачной комнате, вдруг обрело новый смысл: седла и сбруя, висящие на стенах, оружие, записная книжка и карандаш, револьвер — все вдруг заговорило о темных кровавых делах бандитов. А над самим Келлзом витала зловещая тень, несущая угрозу гибели сотням далеких, неизвестных старателей.

Вдруг Келлз поднял голову, как бы прислушиваясь, и тотчас весь его облик преобразился. Казалось, давившее его бремя вдруг исчезло. Как генерал, готовый провести смотр своим войскам, он строгим, внимательным, властным взглядом уставился на дверь. Джоун услышала тяжелые шаги, звяканье шпор, глухие голоса: прибыла банда. Будет ли среди них Джим Клив?

Чтобы получше видеть и слышать, что происходит в хижине внизу, Джоун, после минутного раздумья, осторожно пробралась на другую сторону лестницы и уселась там, свесив ноги. Прижавшись к стене, она могла теперь сквозь щель между бревнами видеть всю комнату. Бандиты молча входили один за другим; казалось, они чувствовали себя неуверенно. Джоун насчитала двадцать семь человек. Войдя, они расходились в две стороны: большая группа расположилась поближе к Келлзу, меньшая — за Гулденом, который был уже без повязки и выглядел еще отвратительней прежнего: на месте отстреленного уха виднелась красная, еще не зарубцевавшаяся рана. Но и теперь от него исходили импульсы мощи, хотя и не живой, всепокоряющей силы мысли, которой дышал Келлз. Гулден был яростным диким зверем и сила его была чисто физического свойства. В любом состязании между ним и Келлзом, если только речь не шла о состязании мускулов, победителем должен был быть Келлз. За Гулденом толпились тяжело вооруженные бородачи в клетчатых рубахах — худшее, что было в банде. На стороне Келлза собрались парни помоложе и поаккуратнее: Пирс, Французик, Джоунз, Уилльямз, разведчик Бликки. Группы представляли две клики, но вражды между ними по существу не было. Каждым нервом Джоун ощущала напряженность атмосферы, ждать можно было всего. К великой ее радости, Джима среди присутствующих не было.

— Где Бэрд и Вуд? — спросил Келлз.

— Возятся с больным конягой Бэрда, — ответил Пирс, — скоро придут. Они за всё, что ты ни скажешь, сам знаешь.

— Клива нашли?

— Нет. Он где-то в лесу. Надо думать, скоро придет.

Келлз уселся во главе стола, взял в руки записную книжку и, играя ею, вперил бледные глаза в стоящих бандитов.

— Там, у Бэрда, — начал он, — мы вроде бы перетасовали всю колоду. Теперь к делу… Кому карту?.. Я организовал Пограничный легион. Он должен мне полностью подчиняться, будь в, нем хоть десять человек, хоть сто. Кто запишется первым?

Пирс подошел к столу и вывел в книжке свое имя. За ним то же самое сделали Бликки, Джоунз, Уилльямз и другие. Никто не проронил ни слова, только каждый пожимал Келлзу руку. Похоже.

Келлз не требовал никакой клятвы, довольно было свободного выбора и честного слова бандитов. В лице Келлза было нечто такое, что придавало этому простому обряду значимость клятвы крови. В Легионе должны быть только преданные ему люди, а он, судя по всему, был как раз таким вожаком, который может полагаться на верность подчиненных.

— Келлз, — обратился к нему бандит, который вроде бы не спешил заносить в книжку свое имя, — расскажи-ка еще разок об этих твоих условиях.

И в этот момент Джоун, вся задрожав от волнения и страха, увидела, что в комнату вошел Джим Клив. Он был страшно бледен, его острый взгляд переходил от Келлза к Гулдену, от бандита к бандиту. Потом он отошел в тень и прислонился к стене. Келлз не подал виду, что заметил его приход.